ОбщеписАемый расскаС про замечательнейших нас!

[Славнюшка]

Здравствуйте!
Для тех, кто со мной не знаком: я с Иудеи.ру, мы там начали сочинять коллективное повествование. Сейчас я его сюда скопирую, дальше можно продолжать всем желающим.

По предыдущему опыту:

1. Большое количество оффтопика естественным образом прекращает продолжение рассказа. Просьба не флудить.

2). Если оканчиваешь фрагмент, разрешая кому-то продолжить именно эту тематическую линию, давайте ставить знак .

3). Напротив, если не стоит знак стрелки, пускай это означает, что автор сам продолжает эту линию, а другие пусть идут по параллельным.

Таким образом, удастся синхронизироваться и не перебегать дорогу друг-другу в общем рассказе.

[Славнюшка]

Доктор:

ЗАРИСОВКА

Маняня смотрела цветной сон. В том сне кот Матросскин из квартиры напротив стоял перед ней на коленях, и пел песню «Bellе» на три голоса, и так сладко и душевно у него выходило, что Маняня плакала во сне горючими девичьими слезами. «Я душу дьяволу отдам за ночь с тобой», – выводил кот дрожащим баритоном, и был при этом то крив, и кос, как сантехник из ЖЭКа, то строг, как учитель математики средних классов, то вдруг перевоплощался в пылкого блондина с розой в зубах. Петь ему роза нисколько не мешала.Маняня таяла и сжимала подушку, и видела себя во сне в бордовом платье с кринолином. «Ах. Оставьте»-, лепетала она Матроскину, а тот, нахал, все пел и пел, и вот когда готов был пасть последний бастион, Маняня дрогнула и проснулась.
Было сыро и пасмурно. Будильник молчал.

конец первой серии

Часть вторая: "Пробуждение"

Было сыро и пасмурно. Будильник молчал. Утро смотрело в Манянино окно как-то недобро, но отголоски сна еще витали вокруг, махали прозрачными крыльями, навевая приятное. Маняня потянулась, хрустнув сладко позвоночником, и вдруг…Песня «Bellе» грянула под ее окном, и подхваченная звуками, Маняня унеслась на балкон, в чем была, то есть в розовом пеньюаре, полном кружев и тайн, купленном на барахолке у Милки за бешеные деньги. Под окном бушевал оркестр и кот Матросскин. Он вытягивался в струну, махал руками, и вообще вел себя странно, временами изгибаясь и заваливаясь набок. Матроскина держали в горизонтали двое помятых молодых людей, но кот вырывался и бушевал, неистовый, как море на картине Айвазовского. Оркестр гремел тарелками и пел про дьявола. Маняня стояла на балконе…В лирическую идиллию не вписывался только дворник Семеныч, меланхолично скребущий метлой серый асфальт. Маняня даже покосилась на него неодобрительно, но нечуткий этот человек ничего не заметил.
-Эй, Матроскин– раздалось с соседнего балкона. Чего за музыка с утра? Хоронишь кого, чтоль?

конец второй части

Часть третья


Хоронишь кого, чтоль?
, Положительно Маняне не давали унестись в эмпиреи. Зеро, в тельняшке и штанах с пузырями, невкусно пахнущий вчерашним праздником, на роль небожителя не подходил никак. Маняня покосилась и туда. Если бы Маняне дана была власть взглядом поджигать, как в каком-то красивом импортном кино, Зеро украсил бы собой любое факельное шествие. Но нет, увы…поджигать взглядом Маняня не умела. Пришлось терпеть…
-Не,Зеро Проект мы сдали! – ответил снизу Матроскин неровным голосом, и так взмахнул руками, что если бы не молодые люди по бокам, точно бы улетел. – Гуляяяем!!! Айда с ними!!!
-Зеро резво скрылся с балкона. Песня кончилась
-Эй! Ребята! Давайте «Прощание славянки»!!! Чтобы все проснулись! Чтобы все видели…какой у нас праздник нынче!!! - пьяно дирижировал внизу Матроскин.
У Маняни лопнуло что-то в сердце. Не для нее вся эта радость. Весь этот праздник…и кот Матроскин …Она покинула балкон, закрыла все форточки, и в расстройстве упала на кровать, и сладко заплакала в подушку…
Впрочем, всласть поплакать не получилось. Работа была не волк, но ходить на нее было надо. Маняня долго рисовала себе лицо, вывела брови в ниточку, и трусики надела черного кружева, и чулки с модным рисунком и красные подвязки.
«Вот иду я по двору, – мстительно представляла Маняня, наводя на голове феном немыслимую волну.- Вся такая…и все смотрят, падают, и сами в штабеля укладываются. А Матроскин бежит за мной, и кричит: «Любимая! Я это для тебя! Не уходи от меня в немыслимую даль»,- а я ему :«Отстаньте, мужчина! Я вас и знать не знаю, и знать дальше не хочу!!!» И уйду, как каравелла. А он останется! Как дурак со своим хвостом!»
Во дворе было тихо и пусто.

[Славнюшка]

Славнюшка:

Выйдя из подворотни на улицу, Маняня свернула к остановке и, не успев пройти пару шагов, встретила подружку Славнюшку.

Славнюшка была в лёгком летнем платье, удивительно элегантно облегающем её восхитительную фигуру, неизбежно приковывавшую к себе взгляды проходящих мужчин.
Маняня ревниво оглядела подружку и подумала: "Везёт же некоторым... Ни тебе диеты, ни косметики. Ах, молодость-молодость... Посмотрю на тебя лет через 10-15..."

- Привет, подружка,- сказала Маняня, сердечно обнимая девушку и касаясь её щеки своей в имитации поцелуя с отвернутой в сторону головой. Нос Маняни уловил тонкий аромат духов, которые Славнюшка, несмотря на юный возраст, умела подбирать на редкость искусно, созвучно ансамблю одежды, погоды и настроения.

- Здравствуй, Манянечка,- радостно ответила Славнюшка, улыбнувшись в ответ своей нежной улыбкой. Казалось, лучик Солнца, шаловливо сверкнув на её белоснежных зубках, подпрыгнул от радости и пустился в пляс по лицам прохожих.
- Что новенького?

- Да, вот, только что Матроскин у меня под окном пел серенады. Надеется на что-то, котяра гулящий, еле отбилась,- сказала Маняня, подумав мельком, а стала бы она впрямь отбиваться... Хм-м... Мужик нынче пассивный пошёл, за водкой женщин не видит...

- Да?- удивилась Славнюшка,- Странно... Он вчера вечером у моего подьезда торчал, битый час меня домой не пускал, всё добивался согласия на свидание. То киской звал, то рыбкой... "Нещасный я",- говорил,- "Не могу без тебя... хоть, под диванчиком поселюсь, только бы рядом..." Хорошо, папочка выглянул с балкона, домой позвал, Матроскин его как огня боится, он же у меня строгий!

- Я ж говорю, котяра гулящий,- внезапно осипшим голосом тихо сказала Маняня,- ну, я побегу, некогда!
И, опустив голову, подставив встречному ветру загоревшиеся жарким румянцем щёки, быстро пошла к остановке. День был явно испорчен.

Славнюшка недоуменно сказала: "Пока!" в удаляющуюся спину приятельницы, и лёгкой походкой пошла в противоположном направлении. Ей надо было в университет, на консультацию перед экзаменом.

[Славнюшка]

Доктор:

Во дворе было тихо и пусто.

Часть четвертая


Во дворе было тихо и пусто. Только шуршал метлой татарин-дворник Звездобулин Ахмед Мустафаевич,( Дворник Звездобулин средь берез и сосен
Как жену чужую засосал ноль восемь)
гоняя по асфальту желтые листья и растоптанные окурки. Подол красного Маняниного платья, игриво оплетавший ноги на лестнице, враз вытянулся и повис унылой тряпицей. Жизнь снова не удалась…
-Мустафыч? А где все-то? Ну эти…с оркестром? – жалобно спросила Маняня у широкой дворниковой спины.
-А милиция приехала и всех увезла. Пущай там теперь песни свои играют. Нету такого закона, чтобы людям спать мешать с утра. Нет если б свадьба или похороны. А то понаехали с оркестром. Подумаешь, проект. Чего он там сдать мог? Бомбу что ли атомную?
-Так это ты, Мустафыч, милицию вызвал?- опешила маняня
- А кто как не я. Если одурели все.
«Так будь же ты проклят!» – чуть не сказала Маняня, но больно укусила себя за язык, и слова удержала.
Трамвай послушно подкатил к остановке и лязгнул дверцами. Маняня колыхалась в его нутре и грезила…
кот Матроскин плавал перед ней в теплом розовом киселе, мерцал и просил обеда. Маняня несла ему газету и тапочки, одетая лишь в черные чулки и губную помаду. Матросскин вставал перед ней на колено, и говорил, что она полонила бедное сердце, и ничего этому сердцу сейчас не надо, даже премий и сверхурочных – только бы на Маняню глядеть и таять…И …
-Девушка, вы выходите? – раздалось над ухом, прервав полет.
- Выхожу, выхожу…- пробурчала Маняня, и протиснулась к выходу. Кот Матросскин всхлипнул и растаял…
-Вот понимаешь, Галка…-делилась Маняня вечером…- Ну чего нам надо? Работа есть, деньги платят…а домой приходишь…квартира пустая…
-Мужика нам надо, – авторитетно заявила Галка .Хорошего. Чтоб не пил. И деньги домой носил…- и длинно затянулась тонкой ментоловой сигаретой.
Деньги, Галка, это не главное ,– протянула Маняня, отхлебывая из бокала вино «Душа монаха» Я…я вот хочу…чтоб он меня на руках носил…и слова всякие говорил…
-Дура ты. Словами сыт не будешь. Пусть лучше мясо с базара таскает…И картошку…
- Картошку…
-Ага. Картошку. С луком ее…в масле…и сметаной сверху полить…
-От этого толстеют, – скривилась Маняня.
Галка, гордо носившая 54 размер, похлопала себя по бокам.
-Ничо…раз любит – пусть носит!
- Тебя унесешь…- пробурчала Маняня и пошла ставить на плиту кастрюлю с водой для пельменей.
- А вот у нас на рынке есть один…Азаматом зовут…как посмотрит глазищами своими…у меня дрожь делается в ногах. Солидный мужчина. Всегда уж если покупает – так покупает. Деньги не мусолит, как некоторые. И глаза у него…
-Красивый? – деловито спросила Маняня, поперчив воду.
- Говорю ж тебе – солидный…красота, Маняня, дело наживное. Главное – чтобы деньги водились…
- А вот у меня…напротив в квартире…Матросскин живет…Мне про него сон снился…
И Маняня принялась рассказывать. В ее исполнении сон звучал и расцветал неземными красками. галка слушала, приоткрыв рот.
-И вот ты представляешь…просыпаюсь я…а по окном – он…и песню поет…с оркестром…
- Трезвый? - деловито спросила Галка, заедая вино маковым рулетом
- Нет…Но песня-то была!!! - в запале выговорила Маняня, высыпая в воду пакет пельменей.
- Значит, закладывает…Посолить не забудь.
- Но ты понимаешь – как во сне…и песня была…
Маняня яростно солила воду. Вода пузырилась и пенилась. Пельмени кружили где-то на глубине, изредка поднимаясь на поверхность. «Вот так и мы…- вдруг подумалось Маняне – Живем-живем, крутимся-вертимся, лезем куда-то…а тебя бац, и сожрут!!!» Она хищно выцелила пельмень, подцепила ложкой, и принялась дуть на помятый тестяной бок.
-Понимаешь, Манюнька, – вдохновенно говорила все это время лучшая подруга. - Сны – это хорошо, конечно. И верить им надо. Вот у меня самой точная примета есть. Как приснится мне дед мой, царство ему небесное, так погода враз и испортится. А если вода мутная снится…- Галя понизила голос…
-То- что? – подалась к ней Маняня. Забытый пельмень сорвался с ложки и упал обратно в воду, обдав Маняню горячими жирными брызгами.
- То это Маняня, значит, что будут у тебя-что-то. С мужиком. А если рыбу в той воде ловить…точно забеременеешь.
-Да ну тебя…- усомнилась Маняня, снимая кастрюлю с плиты.
-Точно говорю. Как рыбки половлю в речке или озере – так сразу и на аборт…Дуууура...Давно мне что-то рыбка не снилась…А то щас родила б я…
И Галка сладко потянулась, отчего округлое ее тело враз заволновалось, грозя размыть берега и вырваться

Ешь вот! – Маняня поставила на стол пельмени, и еще одну бутылку «Отдушины манаха" Через два часа было ясно, что все мужики-козлы, что носить катастрофически нечего, особенно Галке, потому что на худую Славнюшку например найти вещи можно, если знать, где искать, и что пора бы рожать, да не от кого, потому что все мужики – козлы, а нормального фиг где найдешь, а найдешь так не зацепишь, потому что носить нечего.
Когда беседа плавно пошла на четвертый круг, маняня посмотрела на часы, и охнула. Часы показывали, что если она немедленно т есть сей секунд не ляжет спать, проснуться утром будет почти невозможно, и на работу она опоздает, и ползать весь день будет, как сонная муха, и вообще, все будет плохо....
Потому такси было вызвано, Галя в него упакована, посуда терпеливо слегла в раковину, а Маняня – в постель. Закрыв глаза, она успела еще подумать про рыбу и мутную воду.....
Кот Матроскин стоял перед ней в носках и семейных трусах в горошек. В руках у кота Матроскина была удочка, которой он вяло тыкал в дно огромной чугунной ванны, наполненной мутной мыльной водой. Маняня плавала в той воде, нагая, как русалка, и игриво бросала в Матроскина радужные пузыри.
- Ну иди же ко мне, дурашка! – говорила она нежно, - иди!
Но Матроскин все стоял с этой дурацкой удочкой, все тыкал ей в воду, и бормотал, что ему еще надо поймать золотую рыбку, которая выполнит любые его желания…
- Я – твоя рыбка, милый! – тщетно взывала Маняша, скрываясь в пене. Было тепло и обидно,что Матроскин не знает где его счастье обретается

И тут раздался звонок в дверь. Маняня проснулась и задумчиво посмотрела на часы. Часы показывали несусветное. Она тихо ойкнула и на цыпочках поспешила в прихожую. Дверной глазок показался ей амбразурой вражеского дота, который надо было закрыть…Мананя поступила, как Матросов. Она прильнула к глазку, ожидая самого худшего. И словно бы пуля прошила ей грудь – за дверью стоял Кот Матроскин.
маняня защелкала запорами, и сердце , пробитое навылет, трепетало где-то глубоко, испуганной птицей.
Матросскин стоял перед ней в насках, в семейных трусах в горошек, и с удочкой. Маня схватилась за грудь.
- Извините меня…дорогая Маняня…- бормотал кот, с видом несчастным и нелепым….Тут вот какая оказия…Понимаете…на рыбалку собрался….проснулся пораньше…
Маняня по- рыбьи открывала рот, но слова у нее не получались. Она все не могла понять – сон уже кончился, или все продолжается, вводя ее в смущение и растерянность.
-На рыбалку…удочку вот достал с антресолей…а тут пробки вылетели. Ну я и пошел посмотреть…Удочку вот взял зачем-то…а дверь, понимаете, захлопнулась…Я Вас, наверное, ужасно напугал…- Матросскин трясся и синел, и смотрел на Маняню огромными несчастными глазами…
Маняня в трансе отступила в комнату. Матросскин как зомби двинулся следом.
-Понимаете…позвонить маме…телефон ведь есть у Вас…чтобы ключи принесла….
Она смотрела на него и не верила глазам. кот !!!Матросскин! В ее квартире!! В трусах!! А она….она…Маня всхлипнула и бросилась к зеркалу. Матросскин дико смотрел ей вслед. Розовый пеньюар летел за Маняней словно крылья любви, и сама она была…вся такая…такая…Матросскин дрогнул и помотал головой. У зеркала Маняня торопливо причесалась, напудрила нос и щеки и чуть успокоившись вернулась в комнату. Матросскин что-то быстро говорил в телефонную трубку. Маняня посмотрела на него нежно, и отправилась ставить чайник…
Через час, Матросскин, благостный и размякший, в махровом женском халате, сидел за столом и доедал пельмени. Жизнь была прекрасна и удивительна, и женщина, сидящая напротив, тоже была хороша. матросскин торопливо жевал и смотрел, не отрываясь…

Где-то глубоко в его душе вдруг заиграла нежная музыка…
- Вот ты понимаешь, Галка…- жаловалась Маняня подруге год спустя. -Живем мы вроде хорошо. Хорошо мы вроде живем….а все как-то неправильно. Вот захотела я на Новый год, чтоб он мне подснежников достал. Так захотела, что даже во сне мне они снились, подснежники эти проклятые…Будто просыпаюсь я – а у меня в квартире подснежники, подснежники…и Матроскин среди них лежит, такой весь страстный и трепетный. Проснулась. Под окном – скандал. Машина с цветочной рассадой в столб въехала и перевернулась. И Мароскина моего чуть не убило. Он в той машине домой ехал, приятель его подвез. Два месяца в гипсе пролежал, бедненький. А дворник до сих пор лепестки со снегу отскрести не может…Или вот был случай…Да я тебе рассказывала!
-Это когда он в парке с карусели свалился? С коня деревянного? Рассказывала…
Галка облизывала вымазанные джемом пальцы.
Во-во…А все почему? –Маняня заплакала. - Потому что сон мне, дуре, приснился!!! Про него... иконя.Про белогоооо…
-Точно что дура…ты б лучше мерседес какой во сне увидела…Или денег мильен…А то видишь гадость всякую…а Матроскин страдает…Эх, мне б такое, а! Я бы не прогадала!!!
-Да знала б я как передать…да забирай ты сны мои проклятые, в гробу б я их не видела…Они мне Матроскина чую, до ручки доведут, а может и до…кладбищаааа…- Маняня снова тонко завыла.
- Мне ведь сон сегодня приснился…что у него….рога выросли….
-И чего? –нехорошо оживилась Галка.
-Нету пока…Два часа как прийти должен…а все нету…Да знала б я, как снов этих дурацких больше не видеть, я б…
- Ты, Маняша простожелатьне умеешь авот ябысебе....
Галка плотоядно вздахнула
Раздался звонок в дверь. Обе женщины испуганно подскочили.
-Ну…иди…открывай! – Галка толкнула Маняшу в спину
- Встречай своего…
-Ой, Галка!!и мелкими шажками побрела Маняня держась за стенки


За дверью стоял Матроскин С рогами. Рога были лосиные, ветвистые и тяжелые. Обеими руками Матроскин держал их на голове, и странно улыбался. Маняня всхлипнула, и упала в обморок. Кот Матроскин снял с головы свежекупленные рога и кинулся к жене…
«Дура она, Маняша,- думала Галка укладываясь спать. -Это ж надо фигней такой страдать. Эх…мне бы…Я б себе…Лимон денег! Нет! Два! Три!!! И на Канары…
Галке снился цветной сон…В том сне брела она по дивному саду, и с веток к ее ногам падали крупные желтые лимоны, и щебетали в ветвях канарейки…но что-то было не так, и галка мучительно пыталась понять, что? А лимоны все падали и падали, а канарейки все щебетали и щебетали…и сон все не кончался…

[Славнюшка]

Славнюшка:

После щасливой женитьбы Матроскина на Маняне кот посерьезнел, раздобрел и прекратил набеги на одиноких беззащитных юных девушек. Хлопотливая молодая жена, непрерывно снуя между кухней и диваном, украшенным мужем с газетой в руках, сумела создать уютное гнёздышко, рваться из которого в бесприютный мир, полный опасных сюрпризов, уже не хотелось. Перемены блюд казались именно теми приятными неожиданностями, ради которых стоит жить.

Торжествующая Маняня извергалась фейерверком кулинарных изысков.
Справится с этим ей было легко, поскольку у неё имелся давний знакомый, большой специалист в этой области, охотно дающий консультации. К сожалению, знакомый был мужчина не простой, с особенностями, не позволяющими ему задерживаться подолгу на
одном месте. Он и сам назывался окружающим Экстраверт, очевидно, отдавая себе полный отчет о нюансах своей сложной богатой натуры. Коммунальные соседи Экстраверта в очередном месте его проживания, дивясь вывертам человеческой природы и принося дань искромётному таланту, поначалу мирились с его духовной палитрой от групповых оргий до эксгибиционизма, но, со временем, неутомимость фраера приедалась, что неминуемо влекло его очередной переезд.

Маняня была умной женщиной, умевшей извлекать для себя пользу изо всех своих знакомых. Экстраверта она держала на искусно выверенном расстоянии, необходимом для безопасного общения, но без риска потери контакта, и, умело манипулируя его слабостями, получала необходимую её информацию. Подчас ей достаточно было разрешить ему продемонстрировать ей какую-нибудь не слишком выдающуюся часть тела, после чего он благодарно разражался очередной серией фантасмагорических рецептов или цветастых культурно-массовых рекомендаций, куда не следует вести молодого мужа, чтоб не бросил.

Правда, последнее время гладкость их контактов была нарушена. Капризный Экстраверт, пообещав Маняне рецепт каких-то умопомрачительных вареников, куда-то исчез, и она никак не могла застать его в очередном месте проживания.
Это была бы мелочь, но уже был сделан анонс мужу! В конец избалованный Матроскин на протяжении нескольких вечеров вопросительно посматривал на жену, и в один прекрасный вечер, втягивая в себя запахи готовящегося ужина вопросительно промурлыкал:
- Дорогая, ну и когда же я буду иметь вареники,- ласково погладив при этом дражайшую половину по аппетитной округлости.
- Милый, у тебя есть я, как ты можешь желать иметь что-то ещё?- отшутилась Маняня, почувствовав, как откуда-то изнутри подкатывает жаркая волна, то ли от растерянности, то ли от ласки мужа.
- Манянечка, мурка моя,- мяукнул Матроскин, слегка добавив металла в голос,- я, между прочим, обещал Нолику пригласить его к нам на вареники. Неужели ты меня подведёшь?

Зеро, а попросту Нолик, как звали его близкие, был давним другом Матроскина, жившим неподалёку. С ним было выпито немеряное количество пива марки Гиннес, любимого обоими, он был поверенным Матроскина в кошачих интимных делах и даже, будучи врачом, неоднократно консультировал его подружек в щекотливых ситуациях.
Приятели, как это часто бывает, имели прямо противоположные взгляды по многим житейским вопросам, вели жаркие споры и шутливо пикировались по любой мелочи.
Но, очевидно, было что-то общее между одиноким, нелюдимым, ведущим замкнутый образ жизни вечным холостяком Зеро и разбитным, легким на завязывание любых отношений Матроскиным, переженившимся за свою недолгую кошачью жизнь едва ли ни на всех своих пассиях. За внешней воинственностью словесных баталий крылась глубокая крепкая дружба, что называется "не разлей вода".
Вот почему Матроскин, смирившийся с обретением тихой житейской пристани, был озабочен шатким, как ему казалось, положением приятеля, который скрашивал домашнее одиночество общением с черепахой.

- Видишь ли, киска,- разглагольствовал несколько позже размякший Матроскин, помогая жене застегнуть замок на платье, и вдыхая аромат гусиного плова, ожидавшего на столе,- я хочу, чтобы наш Нолик ощутил всю прелесть семейной жизни, отведав твоей кухни. Ну, что он там себе готовит, так, считай, сухим пайком питается. На днях, представляешь, чего-то там бурчал про рецепт черепахового супа. Не ровен час, черепаху свою сожрёт, совсем один останется. А дальше что? Потянет на китайские блюда с кошатиной? Не-ет, надо спасать человека!
В общем, давай так. Я завтра в командировку уезжаю на пару недель. К моему приезду готовишь вареники, зовём Зеро. Кстати, присмотрела бы ты подружку какую незамужнюю, расскажем ему, что та ещё вкусней готовит, вдруг клюнет.
Ну..., пусть не вкусней, пусть не хуже,- торопливо поправил себя Матроскин, видимо, узрев на лице супруги признак неминуемой бури.

- Ты не говорил мне про командировку!- Маняня подозрительно уставилась на мужа. Ей показалось, что свет в комнате неожиданно потускнел.
- Да, сегодня начальство сообщило, авральная ситуация, билеты сразу купили, документы оформили, куда денешься!- Честные круглые глаза Матроскина отсвечивали кошачьей зеленью, прочесть что-либо на усатой физиономии было невозможно.- Да не расстраивайся, рыбка моя, через две недели вернусь, крепче любить будешь. Ты как раз приготовься за это время к приёму гостя дорогого. И чтоб с варениками, непременно!

Проводив Матроскина и убедившись, что тот действительно сел в самолёт, да не один, а вместе со своим начальником, Маняня шла домой, ломая голову, как выполнить наказ мужа...

[Славнюшка]

Маняня:

Начальник Матроскина был крутой мужик и любил порядок. Фирма была небольшая ,
осколок одного из ранее престижных институтов, и занималась вопросами техногенных катастроф. Матроскин любил техногенные катастрофы. После них на фирме появлялись деньги и выплачивалось жалование и даже, иногда, премиальные.
Вот и сейчас. Запахло большими деньгами. Несколько областей и большой город остался без энергоснабжения на шесть часов. Это же такое счастье : настоящая техногенная катастрофа,
о которой фирма мечтала столько лет, стала явью. Работы теперь на пару лет хватит. Матроскин зажмурился от перспективы ..можно будет поехать с Маняней в Италию на море.. пошляться по магазинчикам... часы «Роллекс» купить...

Представители заказчика встречали их у трапа самолёта. «Ещё бы ,-подумал Матроскин, теперь от нас зависит..будет ли выглядеть эта катастрофа как стихийное бедствие , или как разгильдяйство руководства.»

Начальник любил брать Матроскина с собой в командировку...
Во-первых, Матроскин понимал юмор и охотно участвовал во всех розыгрышах,
которые начальник регулярно устраивал своим подчинённым, во-вторых, Матроскин знал толк в выпивке и закуске, он по запаху мог найти приличный ресторанчик в любом городе, а в-третьих...

[Славнюшка]

Доктор:

А в третьих Матроскин любил ходить в библиотеку и знакомиться с библиотекаршами,По заданию Маняни он писал монографию о единой женской душе,а это всегда была трудная и изматывающая работа

Над городом вставала звезда..... шестиконечная как у героя сайта Иудея ру Звезда светила ласково и нежно. Матросскин зашел в двери библиотеки и прошел к стойке.ОНА, ОНА с большой...... буквы О стояла перед ним.Их глаза встретились. Она была прекрасна во всех отношениях и даже легкая лошадиность лица так свойственная британкам не портила ее Ибо главное это были глаза.большие и пронзительно красивые Матросскин ощутил те же чувства как неопытный водитель которого поймали при проезде на знак стоп. Он посмотрел на нее по Фрейду.Она ответила взглядом по пособию для воспитания благовоспитанных девиц изданному в С Петербурге в 1913 году. Химия началась. Матросскин попросил ее найти подборку журнала" Советская женщина" за послевоенный период . Маняня рекомендовала ему этот материла.так как только там могли храниться неоценимые сведения о Единой Женской Душе. там было все что требовалось, не было только ,с точки зрения Маняни одной вещи-секса, ибо как известно в СССР секса не было. Маняня сама это слышала по телевизору. Пока прекрасная библиотекарша углубилась в просторы полок, Матросскин глубоко и пронзительно задумался о судьбах человечества.Время шло Матросскин решил помочь прекрасной библиотекарше и прошел внутрь библиотеки. Он нашел ее в задумчивости среди сваленных в груду старых книг.В руках она держала учебник по сексопатологии Свядища

Ты, — она проницательно глянула на него, — похоже, не веришь в искреннюю и чистую любовь?

— Как раз о моей-то вере, — отрезал он, — дебатировать нечего. Он осекся, неожиданно потеряв уверенность.

— С любовью, — медленно проговорила библиотекарша, — все обстоит так же, как с почечными коликами. Пока не схватит, даже не представляешь себе, что это такое. А когда об этом рассказывают — не веришь.

— Что-то в этом есть, — согласился Матросскин — Но есть и различия. От почечных колик рассудок не спасает. И их не лечит.

— Любовь смеется над рассудком. И в этом ее притягательная сила и прелесть.

— Скорее глупость.

Она встала, подошла к нему, стянула перчатки. Ее глаза под сенью ресниц были темными и глубокими. От нее исходил запах амбры, роз, библиотечной пыли, истлевших бумаг, свинцового сурика и типографской краски, и яда которым пытались травить библиотечных мышей. У этого запаха было мало общего с французскими Клема. Тем удивительнее, что он действовал.
— Ты не веришь, — сказала она изменившимся голосом, — в неожиданный импульс? В бурное притяжение? В столкновение летящих по пересекающимся траекториям болидов? В катаклизм?

Она протянула руки, коснулась его плеч. Он коснулся ее плеч. Их лица сближались, пока еще медленно, чутко и напряженно, губы соприкасались осторожно и нежно, как будто боялись спугнуть какое-то очень-очень настороженное существо.

А потом болиды столкнулись и произошел взрыв. Катаклизм.

Они упали на кучу старых журналов в которых секса не было, разъехавшихся под их тяжестью во все стороны. Матроскин уткнулся носом в ее декольтэ, крепко обнял ее и схватил за колени. Подтянуть ее платье выше талии мешали разные книги, но больше всего ему мешала монография по лечению геморроя и геморраидальных трещин Матросскин отпихнул огромные тома в сторону, нетерпеливо рванул платье. Библиотекарша охотно приподняла бедра.

Что-то упиралось ей в плечо. Она повернула голову. «Самоучитель акушерства для начинающих женщин». .

Матросскин расправлялся с ее трусиками. Она приподнимала бедра, но на этот раз чуть-чуть, так, чтобы это выглядело случайным движением, а не оказанием помощи. Она не знала его, не знала, как он реагирует на женщин. Не предпочитает ли тех, которые прикидываются, будто не знают, чего от них ждут, тем, которые знают, И не проходит ли у него желание, если трусики снимаются с трудом.

Однако никаких признаков потери желания наш герой не проявлял. Можно сказать, совсем наоборот. Видя, что время не ждет, библиотекарша жадно и широко развела ноги, перевернув при этом кучу уложенных один на один свитков, которые тут же лавиной низверглись на них. . матросскин мгновенно оценил и использовал ситуацию: подсунул огромный томище туда, куда следовало, она пронзительно вскрикнула оковка оказалась холодной. Но только какое-то мгновение.библиотекарша спазматически постанывала, задевая головой страницы «Заметок о путешествии по Внутренней Моголии
Книги с шелестом сдвигались, в носу свербило от резкого запаха слежавшейся пыли.

Она крикнула.Матросскин этого не слышал, поскольку она сжала ноги у него на ушах. Нетерпеливо воюя с пуговками и крючками верхней части платья, он перемещался с юга на север, непроизвольно читая надписи на обложках, корешках, и титульных страницах. Прекрасноокая издала странный звук: то ли крик, то ли стон, то ли вздох... Отнести его к какой-либо определенной разновидности восклицаний было сложно.

Стеллажи задрожали, стопки книг закачались и рухнули, повалившись словно скалы-из известняка после крупного землетрясения.
Воцарившуюся тишину нарушал только шорох сползающих книг и переворачивающихся страниц.

"Что делать, — думала библиотекарша, ленивыми движениями руки касаясь бока Матросскина и твердого уголка «Введения в семейную жизнь». — Предложить самой? Или ждать, пока предложит он? Только б не подумал, что я робкая... или нескромная...

А как повести себя, если предложит он?"

— Пойдем и поищем какую-нибудь постель, — предложил немного хрипловато наш герой — Нельзя так безобразно обращаться с книгами — источником знания.

[Славнюшка]

*:

Но дверь оказалась заперта - вахтер дядя Федя закончил смену и ушел домой...

- Бляха-муха - подумал вслух Матроскин, почему-то забыв, что он представляет собой столичную интеллигенцыю в этом захолустном городишке.

-Черт! Как неловко-то вышло, заперли! И какой болван не проверил все помещения сначала?! - занервиничал Матроскин.
Зачем кому-то знать, что у него с детства не было любви к уютным пыльным уголкам, особенно, если дерь вдруг оказывалась запертой с ТОЙ стороны на амбарный замок?
Нет, об этом никто не должен знать, иначе прощайте, командировочки, и здраствуй навсегда унылый кабинет, который придеццо делить с парой надоевших сотрудников-недоучек.
Но предательская струйка пота начала медленно съезжать по лбу, докатилась до губы, стекла на мужественный квадратный подбородок с ямочкой, которым он так гордился.
Обычно девченки целовали его в эту ямочку, и наважно, что при этом они мечтами уносились к Леонардо Ди Каприо, ведь все равно дальше Матроскина деваццо им было некуда, но щас...щас в этой ямочке повисла капля пота, повисла-покачалась и сорвалась на грудь знойной библиотекарши.
Она ляпнулась сразмаху, в тишине книгохранилища неприлично хлюпнуло. Женщина перестала извиваццо в мощных Матроскиных руках и застыла в ожидании.
Но ничего не произошло, пока вторая капля, а за ней и третья, не скатились по уже проторенной дорожке.

Библиотекарша приподнялась на локте и, странно посмотрев на гастролера, усмехнулась: " Вода и камень точит, мон шер. Вам не нравятся те отверстия, что уже имеюццо? Вы такой оригинал, как это шарман и манифик, я просто чую, что Вы мне посланы судьбой! "
Ей и вправду начала нравиццо ситуацыя: неужели она наконец обрела себе единомышленника, собрата по развлечениям?!
Б-же Милостивый, Ты услышал, наконец, ее молитвы!
И теперь не пропадет ее тайная покупка, сделанная по секрету от семьи - полный комплект прибамбасов для садомазохиста, включающий в себя нарядное кожаное шипованое белье, набор пилок, щипчиков и розог фигурного плетения, а также портативную складную дыбу и колесо фортуны.
Ее прекрасные глаза насекунду увлажнились, скользнув по настенному анатомическому атласу для мясников-любителей, сочные губы плотоядно разошлись и в затхлой кладовке сверкнули зубы...

- АААААААААА!!! Что за ужасные коронки делают местные дантисты, Мадам?!!! - завопил Матроскин, на краю сознания понимая, что ТО, чего он опасался в детских снах, щас войдет в его жизнь наяву.
- Где долбанный вахтер, где этот старый идиот, почему в помещении книгохранилища нет огнетушителей?!!! - он пытался вскочить, он хотел кинуццо ломать тяжелую дверь, но ноги почему-то не слушались, а также и голоса своего он не услышал.
Только слабый сдавленный хрип смог он выдавить из себя: длинные черные пряди волос библиотекарши обмотались вокруг его шеи, набились в рот и в нос, сковали руки.

- Сволочь, так ты для этого завела со мной ученые разговоры! Тебе что, местного быдла мало? Ты что себе думаешь, меня не будут искать?! Да у меня все в лэптопе отмечено, куда и с кем я пошел! Да у меня такие связи, что тебя из-под земли найдут! Пусти меня, барракуда, жывым не дамся!!!

- Поздно, милый ты мой зайка, уже никто не придет, все ушли смотреть ЧТО? ГДЕ? КОГДА? и КАК ВЫИГРАТЬ МУЛЬЁН, а ты свое щастье уже выиграл, получи и распишись.

Она лежала под ним, расслабившись и, посмеиваясь, закручивала у него за ухом узел из своих колготок.
Глаза ее начали тихо светиццо красным, запах духов усилился.
Голова у Матроскина стала свинцовой, недостаток кислорода и темнота книгохранилища начали оказывать на него усыпляющее воздействие.
Где-то вдали, на колоколенке старенькой церквушки часы пробили полночь...

[Славнюшка]

Доктор:

Бедный Матросскин уже задыхаясь он понял как была права Маняня когда говорила.что на стороне СЕКСА НЕТ!!!!!!!

[Славнюшка]

Славнюшка:

Итак, … Маняня шла домой, ломая голову, как выполнить наказ мужа...

Вареники… вареники… где-то в глубинах памяти теплилось слабое воспоминание времён уютного розового детства и шаловливой юности: бабушка выплывает из кухни, шаркая домашними шлёпанцами, держа в руках большой поднос с дымящейся горкой чего-то белого…
Жгучая досада глодала Маняню: Ах, почему она не была прилежной внучкой, сидела бы с милой бабулей, все-все бы рецептики записала, секреты переняла. Нет, надо было бегать каждый вечер в соседний двор, дожидаться, стыдливо отворачиваясь от любопытных взглядов прохожих, когда этот противный Сёмка будет возвращаться из музыкалки. Потом стоять с ним до темноты в подворотне, шепчась обо всём и ни о чём, ощущая лихорадочные прикосновения потных пальцев, отталкивая жадные ищущие руки, и, одновременно, желая постижения восхитительных тайн собственного тела…

Фи! И чем он её тогда приворожил, непонятно. А, впрочем, целовался он ничего… Маняня облизнула пересохшие губы и сладко поёжилась, где-то ты теперь, Сёмочка…
Как-то ей повстречалась Галка - одна из старых подружек по двору, которой Маняня доверяла свои сердечные тайны и доставку любовных записок. Рассказывала, что видела Семёна на афише, красавец мужчина, на виолончели играет. Маняня на секунду представила, что она сидит на концерте и говорит соседке по ряду: сейчас будет играть мой муж!
- Ой, да что это я, - одёрнула она себя, - всё прошло, быльём поросло, я же замужняя женщина!

- Привет, Манянечка! - звонкий весёлый голосок, хрустальными блёстками рассыпавшийся окрест, выдернул Маняню из сомнительных глубин воспоминаний девичества.
Маняня вскинула глаза, слегка порозовев от смущения, как будто её застигли врасплох на чём-то постыдном.
- А, это ты, Славнюшка, здравствуй!
- О чём задумалась, подружка? – огромные глаза Славнюшки участливо смотрели на Маняню, - Что случилось, на тебе лица нет?!
- Ну, вот, лица нет, а на что я макияж полчаса накладывала перед выходом? - подумала Маняня с досадой и невольно скользнула внимательным взглядом по лицу и фигуре собеседницы. Макияж на лице подружки, практически, отсутствовал за ненадобностью, нежная кожа девушки, её длинные чёрные ресницы и безупречные линии бедер всегда были предметом зависти окружающих её женщин.
- Славнюшка, беда у меня, может, ты что посоветуешь, - и Маняня рассказала подруге о мучающей её проблеме.

[Славнюшка]

Сучарский:

Маняня облизнула пересохшие губы и сладко поёжилась, где-то ты теперь, Сёмочка…

А он был далеко-далеко, в солнечной Калифорнии и все "русские" почему-то называли его Сенькой, Сенька вэри мач.. американцы Сэмом и только жена нежно-нежно Сенечка..
Сенечка, посиди со мной.. Сенечка, пойдем в кино.. Сенечка, будь поласковей с детьми..

Виолочлен стоял в гараже, в футляре и в пыли.. рядом с кларнетом, саксофоном, аккордеоном и арфой.

Маняня приходила во сне и укоризненно качала головой: "если б ты не был такой дурак - были бы вместе", на что Сэм отвечал: "не надо было нервы трепать"

Половина знакомых развелись и были в постоянной боевой готовности "кого-то снять".. у всех подростали дети, которые подражали своим родителям...

[Славнюшка]

Славнюшка:

- Хм-м… вареники… , - гладкий выпуклый лоб Славнюшки прорезала морщинка старательного раздумья, - когда-то я слышала о таком блюде. Оно, кажется, очень древнее. Ну, и угораздило тебя, с обещанием этим…
А, может, ну их? Ещё не факт, что тот Экстраверт знает рецепт. Приврал, поди, ради красного словца, а ты и повелась…
- Нет, нельзя мне на попятный, - уныло ответила Маняня,- ты моего Матроскина не знаешь, весь на шипение изойдет, да, не ровен час, исцарапает. Тем более, из командировки изголодавшийся вернётся, с предвкушением…
При мысли, что именно в первую очередь предвкусит вернувшийся муж, у Маняни потеплело в душе, и она с надеждой уставилась на подружку.
- Слушай, - с бодростью внезапного озарения сказала Славнюшка, - а пойдем-ка, спросим моего папочку Дабу, он у меня умный и опытный, наверняка, поможет.

Маняня, бывая в гостях у подруги, конечно, знала Дабуриэля, отца Славнюшки, и, даже, слегка побаивалась его.
Строгий седовласый мужчина, профессор каких-то немыслимых наук, просиживал в тиши своего кабинета с раннего утра до глубокой ночи, занося в толстенные фолианты плоды своих многолетних исследований. Дочку он растил в одиночку, души в неё не чаял, всячески пытаясь быть для неё и отцом, и матерью.
В отцовской любви своей, как это нередко случается, был ревнив и опаслив. Дочь держал в строгости, с детства внушил ей, что на всё надлежит испрашивать разрешения родителя и, таким образом, контролировал её контакты и знакомства.
Дома обычно стояли академическая тишина и идеальный порядок,- пуританское воспитание дало, по крайне мере, один положительный результат, – Славнюшка выросла образцовой хозяйкой. Когда девушки, расшалясь, начинали громко хохотать или включали музыку на полную мощность, Дабуриэль выглядывал из кабинета и призывал их к порядку.
Маняня, как более старшая и опытная в амурных делах, ещё до замужества, разумеется, сидя с подружкой на уютном диванчике в гостиной, рассказывала Славнюшке о своих приключениях на личном фронте, делая это вполголоса, так как опасалась быть услышанной главой дома. Как мужчина он ей даже импонировал, поскольку, несмотря на возраст, был подтянут и строен, и, в силу наследственного, очевидно, воспитания, даже в домашних условиях одевался строго, брился чисто и всегда приятно благоухал мужским одеколоном.

У Маняни, в пору буйного расцвета либидо, мелькали греховные мысли о более близком контакте с отцом-одиночкой, но строгий взор Дабуриэля и невинное личико его дочери удерживали её от поползновений в эту сторону. Да и неизвестно было, как вообще относится профессор к подруге своей дочери, старше Славнюшки на… Но нет, наш дорогой читатель, давайте-ка побережём Манянино самолюбие и не будем раскрывать маленькие женские тайны!

- Что ж, - со вздохом сказала Маняня,- здесь до вас недалеко, пойдем спросим.

Пока наши героини идут домой к Славнюшке, мы с Вами, любезный читатель, заглянем в иное место…
===================

Утро будущего потребителя вареников, даже не подозревающего о том, что его кормление стало для кого-то проблемой, началось как обычно.

Подчиняясь требовательному звонку будильника, Зеро, не открывая глаз, спустил ноги с кровати и нашарил тапочки. Левая нога прикоснулась к чему-то холодному и инстинктивно дёрнулась. Скорпион! Зеро поспешно разлепил глаза. Ф-фу-х, будь ты не ладна! Рядом с тапочком лениво шевелилась большая черепаха.
Зеро раскрыл было рот, чтобы привычно ругнуться, но передумал. Во рту ощущалась помойка от выкуренных на ночь сигарет. Голова раскалывалась.
- Сколько ж я вчера Гиннеса употребил…, - Зеро с трудом встал и проковылял на кухню. В распахнутом дрожащей рукой холодильнике пива не оказалось, зато целая гора пустых пивных банок громоздилась на кухонном столе.
- Вот, ч-чёрт! Я ж весь выигрыш за раз выжрал! В одиночку!

Они незадолго до этого поспорили с Матроскиным по очередному пустому вопросу, наполнив его существенным содержимым – пивным закладом. Зеро выиграл и честно ждал приятеля, чтобы разделить с ним радость выигрыша, но тот позвонил вечером, что прийти не сможет – с утра на самолёт. Пришлось справляться одному, и вот результат…

- Хорошо, хоть, сигареты остались! – Зеро сунул в рот сигарету и вышел на балкон, с наслаждением затягиваясь, чувствуя, как постепенно притупляются и смещаются куда-то на задний план и шило, воткнутое в мозг, и мерзопакостный вкус во рту.

На балконе кончалась власть трудолюбиво жужжащего кондиционера и было жарко. По сплошной сетке, обтягивающей периметр, ползали скорпионы, пытаясь прорваться внутрь. Зеро с отвращением посмотрел на них и, глубоко затянувшись, дунул дымом в особо настырного. Тот замер на мгновение, потом пополз дальше.
- Вот, твари, - подумал Зеро, ничем их не возьмёшь!

Напоёный благоухающими ароматами растений горячий воздух, казалось, медленно сочился мимо, почти не унося кольца дыма. Ощущение сонности, подкреплённое жарой и похмельем, усиливалось. На работу идти не хотелось.

На соседнем балконе, сквозь ячею сети, глаз выхватил какое-то движение.
- Опять соседка раздевается,- лениво подумал Зеро, - Утренние воздушные ванны, гимнастика… Раздеваются… Вечно они раздеваются… Сосед-то в отьезде, одна сейчас… вишь, как поглядывает… Пойти помочь раздеться, что ли…

Желания двинуться с места не возникало.
- А ну её, ещё сломаешь себе что-нибудь, - Зеро окончательно разрешил свои сомнения, - да и баловать их опасно, раз разденешь, другой, а потом она и в постель к тебе запросится… Не-ет, голубушка, раздевайся-ка ты сама!

Он затушил докуренную сигарету, решительно повернулся и нырнул в спасительную прохладу комнаты.

[Славнюшка]

Сучарский:
На диване сидела Галка и с умным видом читала одну из книг Лайтмана...

[Славнюшка]

Славнюшка:

- Ты как тут оказалась?! - Зеро ошарашено воззрился на нежданную гостью, потом зажмурился и потряс головой.
Оглушённый вчерашней отравой и свеженьким никотином мозг взорвался болью. Открыл глаза, глянул - диван был пуст.
- Во, глюки, - сказал сам себе потрясённый Зеро, - это потому, что я кофе забыл глотнуть!

Пока наполненный до краёв чайник, нехотя, под стать хозяину, позволял себе разогреться, Зеро стоял в душевой, омываемый благодатными прохладными струями и постепенно начинал ощущать себя человеком.
Жизнь была прекрасна, начинался новый трудовой день.

[Славнюшка]

*:

...Где-то вдали, на колоколенке старенькой церквушки часы пробили полночь...

По всему городишке захлопали кованными ставнями добропорядочные горожане, загремели засовами ворота, кто побогаче и попугливее - пропустили ток по колючей проволоке, намотанной на дохлые заборчики, над зданием бывшего горсовета зажегся маяковский ультрафиолетовый прожектор.
Мимо библиотеки на дикой скорости, визжа совсем не залихватски, а очень даже по-децки испуганно, пролетел поздний мотоцыклист.

Очень этот звук Матроскину не понравился.
Даже не потому, что ваще он не любил ночных мотоцыклистов, гоняющих без глушаков и не щадящих ушей и нервов сонных соседей, а вот не понравился и все тут.
Чем-то необычным показался этот визг, порося что ли, ведомого на закляние, ему напомнил этот визг.
Ох, и не хорошо же отдалось в сердце от него, аж кровь заледенела и поднялась дыбом жесткая поросль на сильных руках нашего книгочея.
Черт бы побрал все эти маленькие задрипаные русские городишки с их протухшими библиотеками и библиотекаршами вместе! Да и ваще! Что может привлекать столичного повесу со стажем в этакой глуши?!
Да ничего!

"Вот вернусь домой к своей теплой и мяхкой Маняньке- обещал себе Матроскин,- как прилипну к ней дня на три безвылазно из койки, катись оно все ко всем матерям собачьим эти командировки! Заслужила такое почтение и понимание иметь верная подруга жызни! Надо же было мне встрять в очередной сипур, да и было бы из-за чего, Г-поди, ну нахрена мне эта Мухосранская Наташа Ростова с ее смазливой мордуляцией, тьфу головная боль только от них, ну да лана, побыстреньку отмечусь пару разиков и прощевайте, Агафья Тихоновна или как вас там"...

- Ага, щяс, размечтался, пампусик мой персиковый! - вдруг прозвучало-просвистало у самого уха, как хлыстом огрело, как льдом обожгло.

Он вернулся к реальности, она была неприятной и была она связана со случайной новой знакомой, представительницей мэстной интеллигенцыи.
Не было лица у его собеседницы...ЛИЦА не было!
Там, где недавно румянились пухлые губы, где блестели яркие глаза из-под длинных ресниц - там ничего этого не было и в помине.
На месте миловидного личика мутновато светились две красные воронки, завораживая Матроскина медленным всасывающим вращением. Иногда с них срывались огненные протуберанцы, они горячими ошметками ляпались на его отличнейший кожаный пиджак от Армани, еще даже не выплаченный до конца, заставляя шипеть и корчиццо тонкую лайку прекрасной выделки.
Ниже лица дело обстояло еще страшнее: там, где еще недавно он видел довольно красивую грудь, гладкий живот и хорошо развитые бедра, багровыми отблесками мерцало и переливалось что-то невыразимо жуткое, покрытое крупной чешуей! Он явственноо разглядел шестиугольные пластины вытянутой формы, плотно прилегавшие одна к другой и образующие геометрические узоры в красивой зеленовато-коричневой гамме.
Тело было совершенно голое, если считать ноготой эту броню.
И тело это было женским, в чем ни у кого не возникло бы сомнений, но проблема была именно в том, что никого, кроме Матроскина, рядом не было, и не с кем было обсудить происходящие чудеса, развалясь в кресле с банкой холодного Гиннеса в руке и понтовито дымя Гаваной.

А куранты все били-добивали полночь и никак не могли закончить.
И Матроскин уже давно сбился со счета, и теперь ваще было неясно, закончиццо ли когда-нибудь бой часов или он угодил в безвременье.
Он угодил...а куда он угодил?!!!!
ЭЙ, КТО-НИБУДЬ, ХОТЬ КТО УГОДНО!!!! ГДЕ ВСЕ?!!! ГДЕ ВЫ, ПИПЛЫ???!!! ГДЕ ЭТО Я?!!!

- Сладкий ты мой, шож ты так разволновался-то? Ты ж всегда хотел какой-то немыслимой неземной любви! Что ж ты не хочешь насладиццо моментом, а? Так ты, мало того, что трусишка, ты еще и неблагодарный засранчик, да? А? Ишь ты, ути-пути, как взъерепенился-то, прям такой Георгий-победоносец весь! Ну, коли так, то я - твой ЗМИЙ, ластачка ты моя, кукушечка-варобышек-соловейчик ты мой заливистый, коли меня сюда, сюда и туда два раза, как и собирался!
Спой, светик, не стыдись, все равно - это твоя лебединая песня, так не экономь талант!

- Сцукааааааа! Отстань, зараза! Посмотри на себя, ты ж всякое лицо потеряла, вы тут в глубинке совсем озверели! Поимей совесть, мы же в отделе детской литературы!

Матроскин картинным жестом хотел ткнуть ей в морду толстым томом сказок братьев Гримм, но фолиант, выхваченный им из-под своего заледеневшего зада, оказался все той же монографией о геморрое и лечении геморроидальных трещин.
И тогда Матроскин понял, что нашел-таки себе настоящее приключение на задницу...